Вторые сутки моросил холодный осенний дождь. Серые, свинцовые тучи нависали и давили на грешную землю и в любой момент могли обрушиться и задушить своей тяжестью всё живое. Казалось, будто ангелы на небесах плакали о нераскаявшихся душах.

Семён смотрел в окно и вспоминал всю свою недолгую, пролетевшую как поезд мимо перрона, жизнь. В памяти всплывали образы-видения, они сменяли друг друга, начиная с детства.

Детский сад не оставил особых впечатлений, стёрся, видимо, из-за давности. Помнилось, только, что он не любил ходить туда. Потом школа. Первое, что он учился читать на доске, была фраза «Мы не рабы, рабы не мы!» Маленький ученик не задумывался тогда, почему именно по этим строкам нужно учиться читать. Учительница объясняла, что живём мы чуть ли не в сказочном государстве, где все люди равны и уже от одного этого очень счастливы. Оказалось, что нигде во всём мире больше нет такого справедливого общества и правительства, которое заботится о счастье и благополучии людей. Но дома Семён часто замечал нечто иное.

Отец с матерью работали на крупном заводе простыми рабочими. Уходили рано, возвращались поздно, уставшие и не весёлые. Счастье отчего-то не переполняло их. Отец стабильно, раз в месяц, приходил домой ночью сильно пьяным и молча сидел до утра на кухне. Они часто спорили, иногда ссорились. Причина почти всегда была одна – нехватка денег. Лезли из шкуры, занимали, бесконечно экономили, чтобы дотянуть до следующей зарплаты, сильно напоминающей подачку. Сейчас, когда Семён сам стал взрослым, понимал – родители его были самыми настоящими рабами самого светлого государства.

Вспомнил, как однажды мать с отцом получили премию на заводе – цех выполнил пятилетку за четыре года, сложили, посчитали и решили съездить на несколько дней в столицу во время отпуска, посмотреть Белокаменную, прикупить колбаски и попробовать напиток «Байкал», схожий по вкусу с «Пепси».

Москва показалась Семёну до ужаса огромной и непонятной. Жизнь здесь кипела, все куда-то бежали, трамваи, метро, машины. Ему уже исполнилось 12, смышлёным рос и понял, что к ним эта столичная жизнь не имеет никакого отношения, и никогда они так жить не будут.

Врезалось в детскую память посещение Мавзолея. «Дедушка Ленин» цветом кожи сильно смахивал на восковую куклу, гримаса же Великого Вождя выражала глубокое раскаяние обо всём им содеянном. Лица охранников и сотрудников склепа явно свидетельствовали о произошедшем здесь таинственном чуде, но говорить об этом они, как бы, не хотели, ведь посетители всё равно ничего не поймут в силу своей недостаточной политической зрелости, да и не могли они осмыслить самого факта существования Настоящего Коммуниста. Особо кислыми становились физиономии персонала, если в помещение заходила группа иностранных туристов, уже одно присутствие оных оскверняло весь этот могильный театр. Родители очень гордились этой экскурсией и вечером в гостинице немного выпили, были весёлыми, а Семёну показалось, что радуются они только смерти «Ильича», как рабы радуются смерти хозяина. Никак не мог Семён понять, что за удовольствие тащиться через полстраны, потом полдня стоять в очереди, чтобы посмотреть на покойника.

Вспомнил службу. Сначала учебка морской пехоты в Приморье, затем служба на большом десантном корабле. Там возмужал, стал крепким и ловким, научился стрелять, драться и не бояться рисковать. После «дембеля» друг-сослуживец предложил погостить у него дома во «Владике». Пожил недельку, город понравился, ветер свежий и уже полюбившееся море.

Вернулся домой, а тут переворот в государстве. К власти пришли вроде новые принципиальные цивилизованные люди-демократы. Но вскоре речи Президента-алкоголка и вся политика власти свелась к одному – работы нет, обогащайтесь любыми способами, берите пример с нас. Стали брать пример. Потому, что это было привычкой, ну в смысле брать с кого-нибудь пример. Раньше брали с коммунистов, теперь вот с демократов.

Позвонил друг из «Владика», сказал приезжай, будем вместе «работать». Поехал. Там узнал о «понятиях» и о «людях». Забавно, стали «бригадой» и понеслось: «крыши», «коммерсы», «отработки», «лавэ», «тачки», девки. А по телевизору снова ложь: «Мы не рабы, рабы не мы!»

Показалось на время, как будто и правда, но власть опять сменилась, и на смену одной лжи пришла другая, ещё более изощрённая и уверенная в себе под названием «Единая». Опять нужно делать всех счастливыми и равными. Но как? На этот раз карательно-принудительно. Старая, добрая, купленная милиция ушла на пенсию, некоторых в рекламных целях посадили. «Братвы» посадили много. Пришла полиция, новая, открытая и «честная». Следственные комитеты, следователи, опера – молодые, сильные ребята, похожие на сытых, опрятных мясников. Они быстро разделывали «туши», разрубали и съедали вместе с костями. Только покажите кого и скомандуйте «фас!». Посадят всё равно кого и там уже держись, а виновен или нет, не так важно, ведь борьба же с преступностью. А им за это зарплату, звание, квартиру, пенсию и т.д. Сильно похоже на советское НКВД. Всё шло по кругу. Так что, опять рабы? Опят доносы? Опять стукачество возведено в ранг гражданской добродетели? Снова спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство.

Судили Семёна и двух друзей-подельников. Грабежи, вымогательства, убийства, ОПГ, весь «джентльменский» набор. Судья весь процесс изображал из себя душного идиота, слепо верящего государственному обвинению и следствию. «Ваша честь» или делал вид, или действительно никогда не читал ни Уголовного кодекса, ни Конституцию. Осудили, дали всем троим пожизненное, хотя с доказательствами было слабо, вернее, их вообще практически не было. Несколько зашифрованных «свидетелей» да слепая бабка, которая в сумерках видела из окна, как Семён и два его подельника расстреляли машину одного авторитета вместе с двумя охранниками, супругой и ребёнком. Всё это было шито белыми нитками. Семён и его друзья этого точно не делали. Надеялся на апелляцию, но пришёл адвокат и, улыбаясь, сказал: «Надо дать денег и пожизненное отменят в Верховном». Понял, что адвокат обманывает, пытаясь отжать побольше, пока не утвердили приговор. Ответил ему, что денег нет. Адвокат ушёл и больше не приходил, обиделся.

Теперь, сидя в одиночке, часто думал о матери, отце, жене, сыне. Все они, в общем, неплохие и честные люди, жили, как будто, не своей, кем-то вымышленной жизнью, опять они нуждались и мучились. В стране ничего не изменилось, снова всех обманули, опять обещали новое счастье. Ложь поменьше сменилась новой большой ложью. Семён ещё раз взглянул в окно, шёл дождь. Капли барабанили по стеклу, пробиваясь к нему сквозь решётку. Вся жизнь – дождь, вся жизнь в этой стране – решётка.

- Да к чёрту всё!

Оттолкнулся ногой от перевёрнутого бачка для питьевой воды, повис, и петля затянулась на шее. Очень хотел раскаяться, да так и не сумел. Ангелы плакали…

Апелляция была назначена за месяц до выборов в Думу. В Верховном Суде раздался звонок из администрации Президента:

- У нас выборы скоро, нужно проявить больше гуманизма – людям нравится. Ясно?

В Верховном взяли под козырёк:

- Ясно!

Двум подельникам заменили пожизненное на 25 лет. Но Семёна уже было не вернуть.

Спасибо «Единой!». Мы рабы быть её рабами! Мы рабы!

Отец Семёна умер через месяц от инфаркта, а мать ушла в себя и стала сильно выпивать. Ставила перед собой портрет сына в форме морского пехотинца, на колени клала альбом с фотографиями, где они счастливые, как её казалось, стояли втроём на Красной площади и наливала рюмку «палёной» водки. А в это время в окно барабанил дождь, в приёмнике заговорил Президент о большом человеколюбии единороссов к простым россиянам. Всё возвращалось на круги своя.

© Д. Ведерников, 2016

Все авторские права защищены.